|
4
О кравчий! Цветы, что в долине пестрели,
От знойных лучей за неделю сгорели.
Пить будем, тюльпаны весенние рвать,
Пока не осыпались и не истлели.
Я смерть готов без страха повстречать.
Не лучше ль будет там, чем здесь, - как знать?
Жизнь мне на срок дана. Верну охотно,
Когда пора наступит возвращать.
Наш мир - подобье старого рабата,*
Ночлежный дом рассвета и заката,
Остатки пира после ста Джамшидов,
Пещеры ста Бахромов* свод заклятый.
Где польза, что придем и вновь покинем свет?
Куда уйдет уток основы наших лет?
На лучших из людей упало пламя с неба,
Испепелило их, - и даже дыма нет.
Загадок вечности не разумеем - ни ты, ни я.
Прочесть письмен неясных не умеем - ни ты, ни я.
Мы спорим перед некою завесой. Но час пробьет,
Падет завеса, и не уцелеем - ни ты, ни я.
Ты сердцу не ищи от жизни утоленья, де Джам и Кей-Кубад?*
Они - добыча тленья.
И вся вселенная и все дела земли -
Обманный сон, мираж и краткое мгновенье.
Неужто для отдыха места мы здесь не найдем?
Иль вечно идти нескончаемым этим путем?
О, если б надеяться, что через тысячи лет
Из чрева земли мы опять, как трава, прорастем!
Саки! Пусть любви удостоен я пери прелестной,
Пусть винную горечь заменят мне влагой небесной.
Пусть будет чангисткой Зухра*, собеседник - Иса.*
Коль сердце не радостно, то пировать неуместно.
Човган* судьбы, как мяч, тебя гоняет.
Беги проворней, - спор не помогает!
Куда?
Зачем? - Не спрашивай. Игрок
Все знает сам!
Он знает, он-то знает
По книге бытия гадал я о судьбе.
Мудрец, скрывая скорбь душевную в себе,
Сказал: "С тобой - луна в ночи, как месяц, долгой
Блаженствуй с ней! Чего еще искать тебе?"
|
